read and show

Children of Dune by Frank Herbert

My rating: 3 of 5 stars

Приступая к третьему тому “Бархана”, хотелось бы понимать, отчего преданные его читатели так истерично защищают эту откровенно халтурную книжку, небрежно сляпанную из разрозненных кусков, выискивая в ней глубины и мудрости, которые если там и есть, то попали туда совершенно случайно. Очень похоже на секту почитателей другой неостановимой графоманки – Айн Рэнд (те тоже уже очень много лет делают вид, будто им в ее ёврях открываются глубины смыслов и истин, а все прочие ничего не поняли и теперь обесценивают немалые интеллектуальные усилия поклонников).

Причина же, мне кажется, среди прочего, в том, что им приятно быть умными за счет очень скверного изделия: несовершенство самого текста, мешанина плохо состыкованных деталей, постоянно возникающие деусы-экс-махина и не понять откуда берущиеся концепции, не понять, что обозначающие, дают и повод, и простор, вызывают нездоровую тягу облизывать этот текст и достраивать вселенную у себя в уме, всячески усовершенствовать ее. Будь “Бархан” написан так, что “кинджяла” некуда вогнать, фанового (pun intended) творчества и толковательства бы, как знать, не случилось, да и желающих это экранизировать бы поубавилось. Ну и дело в графоманском объеме, конечно. С Лавкрафтом, кстати, то же самое (но там вообще оскорбление интеллекту).

Засим заткнемся и приступим.

Опять бессмысленные полилоги, занимающие страницу за страницей, в которых несимпатичные и невыразительные фигуры, деревянно перемещаясь взад-вперед по клеткам кафельных полов, несут бессвязную ахинею на суконном языке, близком к канцеляриту, и умудряются не сказать друг дружке ничего, потому что автор бездарно гонит строкаж. То же относится и к пафосным внутренним монологам, на произнесение которых нужны часы, а дело происходит, например, во время стремительной гонки по пустыне на бень-джессеритах. Или на гом-джаббарах, я их все время путаю. Иногда, правда, они “применяют Голос” друг к другу, что означает – попросту орут или рявкают.

С 17 стр. все “drew in a deep, sighing breath”, как и в первых двух томах. Дыхание также опять может быть trembling или shuddering. Маленькие фигурки тут излучают протест. И все это исполнено той ложной многозначительности, за которой ничего, как правило, не стоит и которая есть один из первых признаков графомании. Вот образчики стиля: “They felt themselves as integral parts of a dynamic system held in delicately balanced order.” “Jessica found a harsh laugh shaking her own breast.” “He’ll reinsert into the system the results of its past performance.” Отдельно, конечно, прекрасны и тысячи выделений одних и тех же банальностей в киндловом тексте, вроде вроде бы красивого, но лишенного всякого смысла лозунга: “Rising, thou risest!” – и там вот все так. Пустословие как основной стилистический принцип, поражающий воображение лишь самого невзыскательного читателя. Интеллектуальные игры в опознайку для средних умов.

Моя ж незадача с этой моделью цивилизации в том, что любую теократию я считаю омерзительной, и втройне гадка мусульманская. В этом томе становится ясно, что пустынные ковролеты (т.н. фримены, пусть даже все они носят смешную фамилию Федяйкин), похоже, все-таки пьют кровь своих жертв, т.е. их религия, как и христианство, тоже построна на обычных кошмарах: возвращении к жизни, вампиризме и каннибализме. (Воду аборигены, кстати, как-то впитывают непосредственно прямой кишкой, но это несколько больше сведений, чем нам хотелось бв знать, Винсент.) Разрозненные прокламации, провозглашения и врезки “от редакции”, как и прежде, бессвязны и неубедительны. Обсуждаемые проблемы власти и исторического предназначения потеряли всякий смысл (особенно после 24 февраля): это еще можно было б натянуть на цивилизованный мир середины 20 века, но не на нынешний и не для нас, когда и с ислама (особенно после 7 октября) сошел весь остававшийся западный романтический флер и он остался тем же, чем и был с самого начала: человеконенавистническим учением фанатиков и убийц.

Потому что ни на что, кроме “джихада”, никакие его Атриды не способны. Мало того, автор здесь прямо-таки любуется “прогрессорством навыворот”: если раньше главгерой у нас был носителем условно прогрессивной идеи хотя бы национального освобождения, а потом регрессировал до иконы и слился с пейзажем, то тут он же (хоть автор и маскирует его под сына первого экземпляра, но это так же неубедительно, как ожившие зомбаки, которыми стали некоторые персонажи первого романа) – явно носитель скрепной идеи “сделайте нам как было, не надо нам этих ваших либеральных новшеств”. Кстати, мертвые негодзяи тут тоже оживают в виде внутренних или закадровых голосов. А это такой себе прием сюжетостроения, ламерский.

И в целом да, эти романы из тех, что сильно выигрывают в пересказе. И, понятно, в экранизации. А поскольку у нас повторение мать учения (любого – взять хотя бы Золотую Тропу), то все лучше повторить читателю по нескольку раз. Например, историю в третьем томе нам уже рассказали в двух предыдущих. Дважды. Так что это кольцевая. Дальше, похоже, будет то же самое: фабула, изложенная 26 раз. Опять не знаю, хватит ли мне сил на эти “запиздюны”, пока всем не наступит “Крализец”, к которому наши передовые мусульмане и стремятся непонятно, зачем, но их упорство несомненно достойно лучшего применения. Вообще становится понятно, что вся эта сверхыдея с евгенической программой по “выведению нового человека” устроена по принципу пизды и хомячка (теперь наступает та фаза, когда хомячок покидает пизду).

Потому что последняя часть этого романа, в которой дубль главгероя натурально срастается с шай-хулудом, – это, конечно, вершина и шедевр, после которого уже ничего не имеет значения. Механика и биология, а также кинематика этого процесса неясны, но это так же нелепо, как Шварценеггер на белом коне в лифте. Возможно, это пародия, впрочем. Лучше, если это окажется пародией. Иначе зачем ему сапоги с такой чудесной новой кожей?

Про другие вопросы автору я уже упоминал, но тут возникают новые. Не только к климату планеты Учкудук (“три колодца” явно же вдохновлены “ловушками ветра” с Бархана, нет?). Почему экзоскелет главгероя увеличивает силу его носителя и придает ему слабо-антигравитационные свойства, если он состоит из кожаных пиявок, у которых из всей анатомии есть только реснички для сцепления друг с дружкой? Откуда у червяка внутри атомная топка, вырабатывающая кислород? Почему у синего меланжа запах корицы? Зачем человек-червяк сначала все рушит, а потом разрешает восстанавливать – подобная акция устрашения воздействует только на трехлеток? Почему он, развивший в себе могучее предзнание на тысячи лет вперед, записывает какие-то свои расчеты и показывает цифры сестре (у которой тоже немалые телепатические способности)? Орнитоптеры тут работают на реактивных двигателях, но машут крыльями. Это зачем? Почему умельцам читать в мозгу и прозревателям будущего необходимо подавать рапорты и депеши, записанные на проволочные магнитофоны? Почему их не внушают летучим мышам, например (как, кстати, летучим мышам устраивают дебрифинг, тоже остается загадкой)? Вопросы, вопросы… Нет, я правда хочу знать, потому что моя версия неутешительна: читателя просто держат за идиота.

Περίπατοι κληρονομιάς στη Θεσσαλονίκη | Heritage walks in Thessaloniki by Fani Athanassiou

My rating: 4 of 5 stars

Очень полезный, хоть и неизбежно пунктирный путеводитель по центру города – я такие очень люблю. И, конечно, название роднит с родным городом, где тоже издавали “исторические прогулки”.

Удивительно (и в то же время нет) обилие загадочных церквей и зданий, про которые, в общем, мало что известно. Может, то было тут, а может, это, но ясно что с какого-то рубежа здание посвящено Христу, потому что он нарисован на стене… типа такого. Это помимо турецкой отсечки (“что в этом здании делали 500 лет турки, не очень понятно”). Ну и 1912 год, понятно, называется “освобождением”.

Вечеслав Казакевич. Свободу небу!

я эту чудесную сказку читал в полном виде еще в рукописи где-то год назад (или даже больше), и мы пытались ее пристроить в какое-нибудь издательство, но все они – что в россии, что вне ея – публиковать ее зассали. не зассал, как видим, только неоднозначный “новый мир”, хоть и выпустил “журнальный вариант”. очень хотелось бы надеяться, что найдется кто-нибудь способный на издательский подвиг, проиллюстрирует ее и издаст в полном виде. а почему российским издателям было ссыкотно ее издавать, вы поймете, только прочтя ее до конца

---

Смотрел “по работе”, что называется, иначе некогда пока. Один из лучших культовых рок-н-ролльно-контркультурных фильмов, чуть припоздавший к эпохе, но все же успевший в последний вагон. По-ру называется “Исчезающей точкой” (а как же: вэнишинг – исчезающая, инговое окончание, значит по-русски тут будет причастие, пойнт – точка; те, кто его так назвал, само кино наверняка не смотрели), хотя это, конечно, “Рубеж исчезновения” (он в фильме даже показан). Чарующая Шарлотт Рэмплинг в роли примерно Смерти (а также, кажется, еще в одной роли, но вы ее там едва заметите), а в крохотном, однако важном эпизоде – Дейвид Гейтс из чудесной группы “Хлеб”. Ну и Ковальски, конечно – герой навсегда (он там полфильма не разговаривает – он _смотрит_).

---

вот вам воскресный концерт поэтому: