Enchanted Night 03

01 | 02

---

Человек на чердаке

Ровно в полночь по часам без ремешка Хаверстроу кладет шестигранный желтый карандаш номер 2 рядом с тетрадью на пружинке, которую оставляет на столе незакрытой, и откидывается на спинку стула. Миг у него кружится голова и он хватается за край стола; на чердаке жарко, а воздух как-то застоялся и сомкнулся, хотя в окне дребезжит вентилятор — ему уже двадцать лет, и он вроде бы должен вытягивать жаркий воздух отсюда, а вместо него неким образом оставлять прохладу. Стены чердака завешаны книжными полками, под чердаком — второй этаж дома, где спальня его матери. Спальня Хаверстроу — тоже на втором этаже, но ему больше нравится на старой гостевой кровати в чердачном кабинете. Матрас тут продавлен, ноги с него свешиваются, а зимой комнатка обогревается плохо, но Хаверстроу не комфорта ищет. Ему тридцать девять, и он живет с матерью, которой шестьдесят шесть. Последние девять лет он занят невообразимым проектом — экспериментом по воспоминанию, который его оправдает. Сегодня писалось хорошо — по крайней мере, неплохо, однако, быть может, идеи завлекли его немного не туда; ему вдруг чудится, что весь его проект зашел не туда, вся жизнь не туда, но мысль эта столь ужасна, что он быстро ее подавляет. Должно выйти в ночь и погулять. Часы его бодрствования делятся на три сегмента: с часу дня до шести вечера он переживает день, с семи до полуночи пишет, а с полуночи до пяти утра переживает ночь. Спит он с пяти утра до часу дня. Ужин с матерью — с шести до семи, всегда. Работа его оправдает. Он будет искуплен. Помните старину Хаверстроу? Парня, что жил на чердаке? Так вот! Похоже, он. Оказывается, он. Хаверстроу надо бы выйти наружу и пройтись. Он выключает торшер с гибкой шеей, отодвигает стул — старый, кухонный, с подушкой на сиденье, — и встает: может, надо лечить неожиданные головокружения? В конце концов, ему почти сорок, он завяз в трясине. У него болит спина. Жжет глаза. Болит вся жизнь. Он будет оправдан. Он берет часы без ремешка и сует в карман. Хаверстроу идет в другой угол, выключает верхний свет и на ощупь пробирается по недостроенной половине чердака, набитой брошенными играми юности, чучелами детства. Он никогда ничего не выбрасывает. Где-то в обувной коробке — все призы из пачек с хлопьями тридцатилетней давности, по-прежнему в прозрачных шуршащих обертках. В ящике старого комода громоздятся кипы старых картинок от жвачки, о таких теперь никто и не слыхал: научно-фантастические рисунки, портреты кинозвезд, пожарные машины. Он до сих пор хранит свою карточку патрульного на белом шнурке, свои бумажные мишени из тира, все в дырках от пулек. Нужно бы выкинуть весь этот вздор, но это все равно что выкинуть детство. Хаверстроу на цыпочках спускается по деревянной лесенке с чердака и в темноте пробирается по коридору второго этажа мимо спящей матери — слышно, как она дышит, — и дальше вниз по ступеням, застланным ковром. На темной площадке минует невидимую черную картину — «Большую волну» Хокусая[1]. Мысленно он ясно различает желтые лодочки, крохотные белые головы, вздымающиеся волны, что так пугали его в детстве, а вдалеке — вершину горы Фудзи, что и сама как волна. Он спускается по ковровым ступеням в главный холл. С колышка шаткой вешалки снимает синюю нейлоновую ветровку. Тихонько открывает дверь — мать спит чутко. Ступив наружу, высоко в темно-синем небе он видит большую и белую летнюю луну. Сердцу становится легче. Ночь его простит.

---

[1] Кацусика Хокусай (1760—1849) — японский живописец и рисовальщик, мастер цветной ксилографии.

---